Последний день зимы

Лучи зимнего солнца ласково обнимали белоснежный купол храма, где сегодня собрались семь магов. Сейчас здесь выступал верховный архимаг Миракль с речью всеимперского значения. Он говорил очень медленно, давая время тщательно обдумать каждое сказанное слово.

- От имени Богов сообщаю всем вам о том, что Империю ждет погибель. Это произойдет в новогоднюю ночь: сначала силы четырех стихий обрушатся на Империю, а затем Вечный ледник начнет движение и в итоге поглотит наши земли.

После этих слов в зале повисла тяжелая тишина.

- Неужели нам всем суждено умереть, и никто не спасется? – прервал тишину маг Рассейкас.

Миракль долго молчал, чтобы подобрать нужные слова.

- Спасется только один избранный. Его миссией будет передать великие знания другим народам.

- Наверное, этим избранным являешься ты, о святейший Миракль! – хором произнесли маги.

- Нет, - отвечал архимаг Миракль, - я делил с вами ваши радости, разделю вместе с вами и гибель всей Империи.

- Но что нам сейчас сказать народу о предстоящем бедствии? - засуетились маги.

- Лучше сохранить все в тайне. Официальных новостей не должно быть вплоть до нового года.

- Если Империи грозит гибель, то почему ты раньше молчал? – спросил Миракля маг Метеораст.

- Потому что вы ничего не смогли бы изменить. Даже сейчас, когда в Империи идет тяжелая война, вы не знаете, как её остановить. Люди больше не хотят мира, они хотят копить богатства, отбирать земли у тех, кто слабее, бесконечно воевать и властвовать над всеми народам. В их аурах растет преобладание черного цвета, и вы все это видите.

- О многомудрый Миракль! – взял слово маг Цепнухон, - в чем наша вина перед Богами? Почему они сейчас решили погубить всех нас?

- Вы знаете мой ответ на этот вопрос, - озадачил магов Миракль.

- Ты прав, мудрейший Миракль! – отвечал маг Цепнухон. Мы потеряли небесные способности, дарованные нам Богами, из-за своего стремления к земле. Мы больше не можем видеть будущее и не в состоянии видеть людей, подобных нам. Но разве наслаждение земной жизнью – это грех, который обижает вышних Богов?

На этот вопрос у Миракля не было ответа. Но ответ уже был ненужен.

- За сим ступайте искать избранного и прощайте, - произнес свои последние слова Миракль и вышел из зала собрания.

Маги уходили в мрачном настроении. Их разум отказывался верить в услышанное и содрогался каждый раз при мысли о своей абсолютной беспомощности в столь сложной ситуации.

Тем временем на главной площади города все было приготовлено для пышного проведения фестиваля света. Этот праздник горожане ежегодно отмечали двадцать пятого декабря, поскольку в этот день тьма убывала, а день начинал возрастать. В центре площади была установлена огромная тридцатиметровая елка, которая, словно античный памятник, объединяла всех жителей города в единое целое.

Заратустра, выставка картин которого сегодня располагалась на площади, окидывал взглядом людей, пытавшихся постигнуть суть его полотен. Медленно он переводил взгляд с одного посетителя выставки на другого, и вдруг его взор упал на светловолосую девушку с глазами необычайной красоты. При взгляде на неё Заратустру словно пронзали молнии. Именно так сердце чувствует тех людей, с которыми у нас много общего. Заратустра долго всматривался ее глаза, а затем посмотрел на её руки: обручального кольца там не было. Девушка изучала картину под названием «Мальчик, чистящий фрукт». На картине был изображен молодой человек в белой рубашке, в руках которого был нож и яблоко со спадавшим вниз в виде спирали очистком, а рядом на столе лежали разноцветные фрукты и колосья пшеницы. Набравшись смелости, Заратустра подошел к незнакомке и первым начал разговор:

- Очень интересная картина! - начал издалека Заратустра, – фрукты выглядят словно живые.

- Я вижу в этом произведении более глубокий смысл, - ответила ему прекрасная незнакомка. - Здесь изображено объединение четырех стихий и подчинение их духу, который изображен тем самым яблоком в центре, обвитым очистками кожуры в виде змеи. Вокруг яблока справа белая рубашка и красный персик, слева желтые яблоки и зеленые фрукты. Четыре разных цвета как четыре разных стихии.

От изумления Заратустра на несколько секунд потерял дар речи, но, собравшись с мыслями, вскоре смог продолжить разговор.

- Вы разбираетесь в столь тонких материях, - вновь заговорил Заратустра. - Я в глубоком восхищении. Меня зовут Заратустра, и я автор этих картин.

Настал черед незнакомки удивляться.

- Вы и есть автор? Я очень рада знакомству. Меня зовут Еликонида. Я также поражена вашими картинами и тем, насколько глубокие мысли изображены столь простыми штрихами. И давайте перейдем на «ты», потому-что обращение на «вы» устанавливает неравенство.

- И правда, давай перейдем на «ты», ведь у нас так много общего. Легионы людей подходят к моим картинам, но они видят лишь внешнее: геометрические фигуры и цвета, а внутренний смысл ускользает от них. Но сегодня я увидел того, кто…..

Но закончить свою речь Заратустра не успел. Люди, ходившие между картинами, начали кидать свои взгляды на Заратустру и Еликониду, словно они мешали им изучать искусство.

- Знаешь, Заратустра, на этой площади так шумно и так много народа. Мне немного не по себе.

- Позволь мне проводить тебя в одно очень красивое место, где я провожу много времени в уединении.

Еликонида кивнула головой в знак согласия, и Заратустра взял её за руку и уверенным шагом повел через улицы. Скоро улицы вывели их к морю. Это было волшебное море, которое никогда не замерзало. И даже сейчас, в зимнюю стужу, его волны ласково плескались о берег. Над морем горело зимнее солнце, а ветерок, летающий над владениями Посейдона, ласково взъерошивал волосы путникам.

- Море – это тоже объединение четырех стихий в единое целое,- задумчиво произнес Заратустра.

- И правда, - засмеялась Еликонида, хотя она всегда знала об этом.

Очень долго длился разговор Заратустры и Еликониды, но все рано или поздно заканчивается.

- Ну что же, - вздохнула Еликонида, - пора возвращаться. Я счастлива, что встретила тебя.

- Я тоже очень рад, что встретил тебя, и очень печален, что прощаюсь с тобой, о, прекраснейшая Еликонида! Ты всегда будешь жить в моей памяти как и в моём сердце.

Еликонида обняла Заратустру на прощание и ушла, исчезнув за горизонтом.

Вернувшись домой, Заратустра стал сам не свой. Целыми сутками он смотрел на пустые стены с отсутствующим взглядом. Он больше не мог заниматься своими повседневным делами, каждая его мысль была посвящена Еликониде. Заратустра понимал, что больше ему никогда не встретиться с Еликонидой, ведь он даже не взял у неё номер голубиной почты. Ничем сумев заглушить свою боль, Заратустра решил сходить к своему наставнику Иронею, который учил его магии и живописи.

- Как давно мы не виделись, - радостно произнес учитель Ироней, увидев своего лучшего ученика у себя в доме. Я уверен, что это судьба привела тебя сегодня ко мне.

- Сегодня меня привела вовсе не судьба, а опричь самой недоли, - печальным голосом произнес Заратустра. - Я влюблен в девушку, с которой мы никогда не сможем быть вместе, и решил уйти из жизни добровольно, выпив магический коктейль. Я пришел попрощаться.

- Ты всегда был свободен в своем выборе, - ласково отвечал учитель Ироней – и я приму любое твое решение, каким бы тяжелым для меня оно не было. Но перед тем как ты сделаешь окончательный выбор, послушай сначала то, что я сейчас скажу тебе. Согласно воле Богов, вся Империя должна погибнуть в последний день декабря. Империю постигнет стихийная катастрофа, и из всех жителей спасется лишь один избранный, этим избранным Боги выбрали тебя.

- Вся Империя погибнет, а я один спасусь? Разве это справедливо? – С горечью ответил Заратустра. - Лучше я разделю вместе со всеми гибель.

- Мы все погибнем рано или поздно, - продолжал Ироней, - а вот избранным дано стать лишь одному из нас. Боги редко ошибаются в своем выборе.

Ироней продолжал произносить пламенную речь, ходя из угла в угол, и, кажется, сумел растопить сердце своего ученика. Заратустра, словно зачарованный слушал своего учителя и наполнялся решимостью передать знания другим народам. Теперь он был готов стать избранным.

Стоя на горе и окидывая взглядом всю Империю, Заратустра мысленно прощался с ней. Завтра ему предстояло улетать на драконе в чужую страну, увозя с собой хрустальную сферу, в которую архимаг Миракль собрал все многовековые знания Империи. Лучи зимнего солнца расстилали перед ним свою золотистую дорожку, словно рисуя лестницу в небо. Казалось, вся предыдущая боль была лишь платой за это мгновение.

Отдав хрустальную сферу Заратустре, архимаг Миракулюс чувствовал себя усталым и присел на кресло, расположенное возле окна. Душа архимага рвалась сбросить оковы тела и улететь в иной мир, где нет этого земного стремления к наживе ценой счастья других, где царит любовь – лишь одна любовь, разделенная на количество душ.

Наступал последний день перед новым годом. На улице было невыносимо холодно, и большинство людей прятались в своих домах. Сейчас улицы были пустынны. Неожиданно двери дома Миракля распахнулись, и в проеме показалась фигура короля Империи Дагоберта. По движениям короля было заметно, что он чем-то сильно обеспокоен. Поклонившись архимагу, король начал свою речь:

- О мудрый Миракль, мне нужна твоя помощь. На Империю обрушились огромные бедствия: ветер необычайно силы валит всех жителей города с ног, сильные землетрясения каждый день разрушают наш город, огненный дождь из падающих комет идет над городом каждый день, а вдобавок еще и вода вышла из берегов. Силы четырех стихий вырвались из узды, словно природа взъярилась на все сущее. Только ты можешь помочь нам.

- Я не знаю, как это остановить, - произнес Миракль дрожащим голосом.

- Неужели ты, живущий на земле уже тысячу лет и потративший много времени на изучение небесных наук, не в состоянии нам помочь?

- Все чем я могу помочь – это подарить вам зелье забвения, которое поможет вам сразу перейти в другой мир.

Король был разочарован ответом Миракля, но, проявив вежливость, молча повернулся и вышел из хижины, взяв зелье забвения.

А Миракль продолжал сидеть в кресле и думать о будущем. Ему хотелось заплакать, но у него уже не осталось слез.

Первое солнце нового года, выглянувшее из-за туч, вновь бросило свои лучи вниз, чтобы показать всем красоту Империи, но на этот раз оно осветило лишь огромные глыбы вечного льда. Только один остров остался в память об Империи: тот самый остров, на котором когда-то содержали заключенных. Заратустра, ослепленный светом собственной силы, начал причинять своему народу страдания, и был сожжен Богами на костре. Нам он известен под своим искаженным именем Суртаза. Так древние знания были утеряны навсегда.